Перевод в судебной сфере: требования и сложности

По материалам сайта http://cumberlink.com. Prima Vista — юридические переводы в Москве

Кейла Мерседес-Лечин – устный и письменный переводчик-фрилансер, оказывающий услуги по переводу в юридической сфере. Она не только является носителем английского и испанского языков, но также владеет французским и итальянским. Для нее, также как и для других переводчиков, работающих в области юриспруденции, повышение квалификации и подтверждение навыков специальными сертификатами является обязательным требованием.  

По ее словам, разрешение на осуществление своей деятельности в такой ответственной области профессиональные переводчики получают от государства. Кроме того, они обязаны проходить обучение в особо трудных условиях. Также переводчики проходят специальные курсы в области американской юридической системы, чтобы иметь достаточное представление о судебной практике своей страны.

«Если мы понимаем, в чем заключается сам процесс, гораздо легче ориентироваться в используемой терминологии…» - говорит Кейла. Например, если в судебное дело вовлечен гражданин Мексики, он может не знать, что означает «предварительное слушание», поскольку судебная система США отличается от мексиканской.

Ганс Фенстермахер, президент ассоциации глобализации и локализации GALA, предоставляющей лингвистическую поддержку в правительственной и бизнес-сфере, объясняет, что, поскольку в судебной практике наиболее важным является технический аспект языка, необходимо, чтобы переводчик знал систему и умел точно объяснить происходящее: «Важно понимать, что требования к языковым навыкам в ситуациях полицейского правоприменения или правового принуждения гораздо выше, чем при обычном общественном обмене информацией. В случае правового принуждения часто приходится становиться участником экстренных, очень напряженных ситуаций, когда эмоции зашкаливают, а результат зависит от многих факторов. Поэтому здесь нужен тот, кто профессионально подкован».

Главное требование к переводчику судебной сферы

Кейла Мерседес-Лечин поясняет, что переводчик налаживает связь между обвиняемым и судебными чиновниками, создавая своего рода мост над языковым барьером. Однако что переводчик не имеет права делать, так это принимать решения за обвиняемого: «Мы не даем никаких советов, мы просто переводчики, которые повторяют предложения, только на другом языке».

По собственному опыту Кейла знает, что зачастую при появлении переводчика обвиняемый воспринимает его как человека, который поможет его делу в юридическом плане. Но работа переводчика заключается единственно в точной и беспристрастной передаче с одного языка на другой. Кейла признается: «Большинство неанглоговорящих участников процесса считают, что мы поможем им решить дело в их пользу, поможем им понять, что происходит. Они думают, что к ним посылают переводчика, чтобы тот оказал им помощь…, они не понимают, что мы здесь только для осуществления перевода. А помогать им принимать решения или объяснять суть происходящего, - нет, это не моя задача. В этом заключается одна из трудностей, с которыми мы сталкиваемся».

Ганс Фенстермахер утверждает, что существенным является умение переводчика оставаться беспристрастным и объективным: «При участии в процессе они не задействуют свои эмоции, они очень четко, можно сказать, хладнокровно, передают сказанное. На месте обвиняемого я бы считал, что самое главное, в чем я бы хотел быть уверен, - что сотрудники правоохранительных органов точно понимают то, что вы говорите, и что в происходящем нет места пристрастности…».  

Кейла Мерседес-Лечин призналась, что на занятие переводческой деятельностью ее подтолкнули осознание существующей необходимости в переводчиках и желание помогать людям: «Это вопрос справедливости. Это просто справедливо, чтобы они точно знали, что понимают, как протекает дело, что говорится и что происходит. Я работаю с четырьмя языками. Я чувствую потребность страны в таких услугах. В Америке, или … в тех графствах, где я работаю, нет большого штата билингвов. Соединенные штаты открыли двери всему миру, поэтому государству также нужно обеспечить языковую поддержку. Я подумала, что могу помочь.  Мне нравится, что я могу заполнить этот пробел».