Вначале было слово, и слово было началом анекдота… (часть 2)

Во-первых, осталось старое понятие «анекдот», известное и западным культурам: короткий, обычно нравоучительный рассказ о событии или происшествии из жизни исторического лица.

Такие истории не только передавались устно, но с середины XVIII века в России оформились и как особый литературный жанр, который стал особенно популярным в пушкинскую эпоху. Например:
Спросили у Пушкина на одном вечере про барыню, с которой он долго разговаривал, как он ее находит, умна ли она.
— Не знаю, — отвечал Пушкин, очень строго и без желания поострить, — ведь я с ней говорил по-французски.

Во-вторых, в процессе демократизации и снижения уровня элитарной культуры старый, европейский по своему происхождению, изысканный и шутливо-нравоучительный литературный анекдот популяризируется, становится общенародным достоянием.

Однако временем широкого распространения анекдота следует считать установление тоталитарного режима в Советском Союзе, послужившего сильнейшим стимулом для развития этого уникального явления: «На протяжении семидесяти лет существования тоталитарного государства анекдот был своего рода клапаном, который позволял хотя бы частично ослабить идеологический пресс, давал выход стихийному протесту народных масс. В определенном смысле юмор компенсировал отсутствие возможных свобод». Не случайно анекдот стал массовым проявлением современного городского фольклора в России. Здесь он стал частью русской национальной культуры.

Содержание анекдотов бывает самым разным. Предлагаются различные способы их систематизации, от простейших тематических разрядов, принятых в Интернете: «соседи и национальные меньшинства», «три нации», «новые русские», «советские анекдоты», «знаменитые политики» и др. — до глобальных объединений. Так, по смысловым сферам пародирования выделяют политические, национальные и социально-бытовые анекдоты. Очевидно, наиболее продуктивным остается популярное деление русского анекдота по типам действующих лиц. Герои анекдотов — это Чапаев, Ленин, Сталин, Брежнев, поручик Ржевский или Штирлиц как исторические личности или литературно-кинематографические персонажи. Точно такими же пародированными героями являются и обобщенные типажи: «чукча», «Вовочка», «Рабинович», «новый русский», «студент» и многие другие.

Стереотипные персонажи анекдотов являются узнаваемыми фигурами-пародиями национальной культуры либо этническими типажами («чукча», «грузин», «еврей», «русский», «хохол» и др.), за которыми в массовом сознании закреплены характерные образы, ментальные стереотипы (чаще всего односторонние, условно-схематические) и комические черты их поведения. Каждый из персонажей наделяется определенным набором качеств: прямолинейная вульгарность поручика Ржевского, шокирующая непосредственность Вовочки, маразматические реакции Брежнева, хитрость украинца, дремучая наивность чукчи, печальная обреченность и самоирония еврея и, естественно, непобедимая разухабистость русского. Представление некоторых персонажей сопровождается также речевыми характеристиками: преувеличенная картавость Ленина, якобы грузинский акцент Сталина, одесская интонация еврея, свистящие вместо шипящих в произношении китайца или японца, типологическое «однако» у чукчи, вопросительное «да?» в конце фразы у грузина, частица «таки» у еврея-одессита.

Типизированность пародированных действующих лиц, представляемых в русском анекдоте, — это его принципиальное качество, которое непосредственным образом составляет и часть содержания анекдота. Узнаваемость героя по общепринятым стереотипам образов-пародий можно условно соотнести с драматургической функцией декораций, костюмов и мизансцен в народном театре и с внешним образом балаганного Петрушки. Одним только упоминанием Штирлица, Чапаева, Вовочки, нового русского, чукчи, одесского еврея или другого типизированного героя анекдота у слушающего возникает комплекс необходимых образно-комических представлений: зримый типаж, стандартная характеристика, определенная социальная роль, традиционная сфера действия и т. д.

Часть 1   Часть 2   Часть 3