Поразительные способности мозга синхронистов (часть 2)

«Я была просто заинтригована тем, что же происходит в моем мозге во время синхрона. И я должна была найти способ это выяснить», – признается она. Когда в 1987 году она стала учиться в Женевском университете, такого способа еще не было: факультет перевода занимался практикой, а не исследованиями. Тогда она сама решила найти выход совместно с коллегами, специализировавшимися на исследованиях мозга.

Нарли Голестани, руководитель Лаборатории по изучению мозга и языка в том же университете, объясняет: «Язык – один из наиболее сложных когнитивных способностей человека. Билингвизм изучают давно. Синхронный перевод выходит за его рамки, потому что оба языка используются одновременно. Причем в разных модальностях, поскольку в одно и то же время происходит восприятие и воспроизведение. Поэтому задействованные отделы мозга активизируются чрезвычайно интенсивно и выходят за пределы языка».

В Женеве, как и во многих других нейронаучных лабораториях, главным инструментов является функциональная магнитно-резонансная томография, с помощью которой исследователи изучают мозг во время осуществления им конкретной задачи; в приложении к синхрону такой метод уже обнаружил связь областей мозга, обеспечивающих сам процесс. 

Одна из таких областей – обонятельное поле Брока, известное своей ролью в воспроизведения языка и в рабочей памяти, позволяющей удерживать то, о чем мы думаем, и управлять тем, что делаем. Данная область сопряжена с соседними отделами, помогающими контролировать понимание, а также воспроизведение языка. «В синхронном переводе, когда человек слышит что-то, переводит в уме и говорит одновременно, между этими отделами происходит мощное функциональное взаимодействие», – говорит Голестани.

Здесь вовлечено и множество других отделов, между которыми, в свою очередь, тоже присутствует бесконечное множество связей. Два отдела стриатума – анатомической структуры конечного мозга, игравшей большую роль в ходе эволюции – оказались ключевыми в управлении работы над этой сложной задачей. Это хвостатое ядро и путамен. Также эти структуры вовлечены в процессы заучивания, планирования и выполнения движений. Это означает, что не существует какого-то одного мозгового центра, отвечающего исключительно за синхронный перевод. Отделы, вовлеченные в этот процесс, можно назвать универсалами, а не специалистами.

Однажды прошел слух, что какой-то синхронист настолько мастерски владеет профессией, что во время перевода решает кроссворды… Но молва утеряла и имя, и место, и даты. К такому высказыванию без скептицизма отнестись сложно. Но на этот счет узнали мнение нескольких опытных переводчиков. Один из них вроде бы слышал что-то подобное. Остальные отнеслись к этому с улыбкой, сказав, что это просто выдумки.

У переводчика со стажем Барбары Моусер-Мерсер спросили, могут ли переводчики во время синхрона делать что-нибудь еще. Она ответила, что во время работы, по большей части выполняемой женщинами, некоторые вяжут – или вязали, когда это хобби было распространено больше. На самом деле, однообразные движения руками способны хорошо дополнять активность мозга во время перевода. Но кроссворд… Переводчица заявила, что не пробовала, но при определенных условиях – хорошо знакомой теме, ясной речи говорящих и тому подобное – могла бы попытаться. 

Сам факт того, что такой трюк в принципе возможен, только подтверждает, что в мозге синхронного переводчика происходят действительно незаурядные вещи. Есть и другие причины полагать, что эта профессия буквально формирует мозг. Например, синхронисты отлично умеют абстрагироваться от себя. При нормальных условиях для контроля за своей речью просто необходимо слышать собственный голос. Переводчики же должны сосредотачиваться на том, что они переводят, поэтому своему голосу они уделяют гораздо меньше внимания.