Лингвистика: мой зеленый не похож на твой Nol

Перевод текста выполнен в бюро переводов Prima Vista, Москва, Источник:  http://www.geo.de/GEO/kultur/gesellschaft/568.html

В этом вопросе исследователи не единодушны. Вплоть до 50—60-х годов прошлого столетия вслед за Эдвардом Сапиром и Бенджамином Ли Уорфом антропологи были убеждены, что человеческое восприятие, мышление и образ действий практически полностью формируются под влиянием культурной традиции, а потому в различных языках установились, соответственно, различные концепции.

Предполагалось даже, что на такую фундаментальную когнитивную область, как восприятие пространства, времени и оттенков, оказывает мощное влияние категоризация того или иного языка. Опровержение этого «лингвистического релятивизма» не заставило себя долго ждать. Изучив обозначения цветов почти в ста языках, антропологи Брент Берлин и Пол Кей в 1969 году пришли к выводу: существует характерное универсальное восприятие одиннадцати так называемых «основных цветов», которые охватывают типичные области цветового спектра. Эти основные цвета в большинстве языков обозначаются непроизводными словами (ср., например, нем. rot — красный и rosarot — красноватый, розовый). Некоторые языки хоть и не располагают простыми названиями для всех без исключения основных цветов, но, по теории Берлина и Кейя, все наименования выстраиваются в один четкий универсальный ряд.

Самые первые — непроизводные названия для черного и белого цветов. Следом за ними всегда проявляется красный. К ним присоединяются наименования для зеленого и желтого, далее — для коричневого и, наконец, для пурпурного, розового, оранжевого и серого. Также психолог из Соединенных Штатов Элеонора Рош обосновала тезис о том, что все люди видят цвета одинаково, исследовав в Новой Гвинее цветовосприятие народа дани в Ириан-Джае. Несмотря на то что этому народу известны только два слова, обозначающие цвета, — «черный» и «белый», а точнее, «темный» и «светлый», — в своей памяти они воспроизводили показанные им цвета весьма схожим с американцами образом. Как и жители США, они немного путали зеленый с синим, так же предпочитали «типичный» красный цвет и особенно легко запоминали «типичные» оттенки. Казалось, положение о том, что название того или иного цвета может влиять на его восприятие, окончательно опровергнуто и доказано некое «универсалистское» основание: цвета всеми воспринимаются одинаково, культура и язык никак не могут повлиять на эту элементарную реакцию органов чувств.

Однако тщательные исследования группы английских психологов вновь доказывают противоположное: то, как мы, люди, говорим о цветах, оказывает существенное влияние на то, какими мы их видим. Деби Роберсон, Жюль Давидофф и Йэн Дэвис из университетов Лондона и Суррея исследовали восприятие цветов и цветовую память беринмо, коренного народа Папуа — Новой Гвинеи. Его представители используют в речи пять простых слов: Wapa — как обозначение очень блеклых цветов, Kel — очень темных, Mehi — не только включает наше понятие красного цвета, но и затрагивает отчасти розовый и оранжевый, Wor — охватывает спектры желтого, оранжевого, коричневого, желто-зеленого цветов, а также цвета хаки, в то время как Nol — это наши зеленый и синий цвета в целом.

Если строго следовать универсалистской теории, беринмо в своей способности воспринимать цвета и их границы не должны отличаться от европейцев. Этот тезис был проверен исследователями в ряде экспериментов. Например, они предлагали испытуемым распознать на четко дифференцированной таблице цветов и яркости именно те цвета, которые им были показаны на отдельных карточках за пару секунд до этого. Результат ошеломил: ошибки, допущенные некоторыми представителями племени беринмо при идентификации цветов, были связаны с моделью их языка и отличались от ошибок англоязычных испытуемых.

Так, англичанин вряд ли спутает зеленый с синим; беринмо делали это исключительно в рамках того самого цвета Nol. Зато испытуемые из племени беринмо не путали цвета Wor и Nol, которые для нас представляют неестественную границу, вторгшуюся в спектр зеленого. Вывод: реминисценция цветов, кажется, находится под сильным влиянием наименований цветов и в меньшей степени зависит от предполагаемых «естественных» цветовых категорий. Поэтому Роберсон, Дэвис и Давидофф полагают, что наименования цветов и вместе с тем ментальные цветовые категории все же должны изучаться в рамках их культурно-специфических границ. Кроме того, беринмо воспринимают цвета, пожалуй, не «как таковые», а исключительно в контексте. К примеру, Wor — это цвет листвы, которая вот-вот опадет с деревьев. А Mehi — красный цвет местного фрукта, от которого и произошло это название. То, что этот цвет совпадает с нашим красным, скорее случайность, чем физиологически обусловленный факт.

Интересны подобные наблюдения и в нашей культурной среде: в случае с «белым вином» (нем. Weißwein, итал. vino bianco) мы склонны игнорировать «истинный» (скорее, зеленовато-желтый) цвет напитка, поскольку в культурном плане белый ассоциируется у нас с чистотой и непорочностью, в то время как красную кровь Христа символизирует красное вино. Согласно этому ассоциативному способу, слово bianco, которое произошло от немецкого blank и, следовательно, обозначает прежде всего нечто блестящее, могло бы заменить латинское слово albus (белый).

Более того, даже с точки зрения нейробиологии основание для унифицированной категоризации цветов существует лишь условно. Согласно специальной модели Томаса Янга и Германа фон Хельмхольца, три достаточно разных цветовых рецептора на сетчатке глаза теоретически могут распознавать все возможные цвета. Но вследствие естественной избирательности разные биологические виды определенно обладают различным восприятием цветов: пчелы распознают невидимый для человеческого глаза ультрафиолет, который часто показывает им дорогу к недрам цветка. Чистый красный, наоборот, кажется им серым. Заключение исследователей на основании их экспериментов звучит убедительно: словарь оттенков и цветовосприятие находятся под влиянием определенного окружения или культуры, в которых цвета играют специфическую роль.