Как я стала переводчиком ООН

«Работа переводчиком может казаться яркой, привлекательной карьерой: недавно я была в Берне, сейчас я в Лионе на несколько дней, затем лечу в Женеву на четыре недели. И, само собой, иногда это великолепно. Работаешь с интересными людьми со всего света. Но хотя я обожаю свою работу, порой она может быть слишком напряженной. Да и полдня в Easyjet— довольно прозаичное времяпрепровождение.   

Мне неоткуда было унаследовать талант к языкам: я выросла на севере Лондона, никто из родителей не был лингвистом, мы даже не отправлялись в популярные походы по Франции на выходных. Мне было около 10, когда я вдруг поняла, что люблю французский. Моя учительница устраивала языковой клуб после уроков. Потом, когда я была на втором году обучения в средней школе и уже учила французский, нам предложили также учить немецкий, латинский или русский. Я выдохнула и… выбрала русский, даже несмотря на то, что едва слышала что-то о самой стране.

Я полюбила русский моментально. Недавно я нашла свои старые школьные учебники и тетрадки, в которых увидела множество старательно (хотя и коряво) вырисованных слов на кириллице. Это был язык-загадка, даже своего рода вызов, с кучей падежей и склонений существительных, которые усваивались далеко не с первого раза. Однако я поняла, что если освоишь основные камни преткновения, тут же увидишь, как предложения начнут складываться на твоих глазах.

За границей я впервые побывала в 1995 году в рамках школьной программы культурного обмена. Мы поехали в Беларусь. Поездка была очень эмоциональной, волнительной. Однажды в голове возникла мысль: «Ух ты! Здесь так много всего интересного!» Тогда я получила пятерки по начальному курсу французского и русского, хотя разговаривала я отнюдь не бегло. Более честной оценкой было бы «удовлетворительно». Но четыре месяца в Санкт-Петербурге как часть года зарубежной практики убедили меня, что выбор языковой стези в университете был верным. Те несколько месяцев стали для меня откровением: я была поражена загадочностью России. Я смогла лишь слегка прикоснуться к ее культуре. И мне хотелось узнать больше.  

Я получила высшую оценку по результатам изучения французского и русского. Но навыки по-настоящему развила только тогда, когда после окончания учебы вернулась в Россию и стала обучать английскому языку. Я одна жила в квартире, и когда возникали проблемы (а они возникали неизбежно), приходилось звать специалистов для устранения причины. По близости не было других носителей английского, к кому можно было бы обратиться, так что «погружение» было полным. Мне нужно было заводить русских знакомых, вливаться в ту жизнь и преодолевать боязнь речевых ошибок. Через девять месяцев мой русский, наверно, достиг своего апогея. А когда я вернулась домой, то почти сразу же увидела объявление, что Центр правительственной связи Великобритании ищет людей со знанием языка.  

Прошло шесть месяцев собеседований, испытаний на профпригодность, а потом и проверок на благонадежность, прежде чем меня приняли. В мои обязанности входили перевод, перепись и дешифровка. О такого рода разведывательной работе никогда особо не распространяешься. Я жила в Челтенхеме, и если собеседник знал, где я работала, он понимал, что не надо задавать вопросов; поэтому разговаривали о хобби. Суть заключалась в том, что материал приходил в письменном или аудио-формате, а вам надо было перевести и переписать. Вы вычленяете детали, кажущиеся важными, а потом связываетесь с людьми, доносящими информацию правительству. Это было потрясающе — приходилось много что узнавать о мире. Знание языков пригождается весь рабочий день: даже если материал не представляет ценности для разведки, в любом случае улучшаются языковые навыки.

Я взяла год, чтобы получить степень магистра перевода в университете Бат, а потом прошла тест ООН по устному переводу. Хорошо известно, что это невероятно тяжелое испытание. Я сдала с первого раза, хотя не ожидала того. Это значило, что передо мной открылась совершенно другая карьера — работа за границей в рамках миссий ООН. Я не могла не воспользоваться шансом, поэтому поехала в Женеву, чтобы узнать, кому я могу пригодиться там.

Как выяснилось, если вы сдаете тот тест, вас обязательно примут, так что к концу первого же месяца меня взяли. Думаю, прошел год, прежде чем я поняла, что утвердилась в работе (насколько можно было утвердиться в случае фриланса), и стала получать от нее настоящее удовольствие.

Немногие из нас переводят с русского на английский, кроме того, я перевожу и с французского. Синхронисты работают в парах — переводят по полчаса, затем меняются. Работа всегда напряженная и часто стрессовая, поскольку обсуждения касаются людских жизней, поэтому ее необходимо выполнять правильно и четко. Задача в том, чтобы быть точным на 100%, но зачастую буквально переводить невозможно, и тогда передаешь мысль за мыслью. Когда я не понимаю, то чуть останавливаюсь, смотрю на контекст и пытаюсь собрать общую картину, которая раскрывала бы ситуацию. Отдыхать особо некогда — я много пью кофе.

Здесь довольно много подвохов: можно не получить текст речи заранее, или получить его за 30 секунд до начала выступления, или … прямо во время выступления. Люди часто говорят очень быстро. А русские вообще склонны посылать кого-то из своей делегации, чтобы тот следил, протекает ли перевод настолько точно, насколько они этого хотят. У переводчика и так нервы на пределе — даже и без того, чтобы кто-то стоял над душой. Но хуже всего, когда они еще останавливают тебя посреди перевода. Тогда тебе просто приходится повторять за ними, даже если перевод получается неуклюжим.

К счастью, работа оплачивается хорошо. Кроме того, я стараюсь работать 10 дней в месяц. Вполне объяснимо, что многие из нас не заводят семью. Но для моей семьи все складывается хорошо: мне нравится гибкость внештатной занятости, нравится энергичность работы, нравится, что я могу быть дома и уделять время дочери. Я никогда не склонна планировать далеко вперед: благодаря своей профессии и языковым навыкам я побывала в Бали, Наироби, Вене, во всей Европе, а вскоре, возможно, поеду в Копенгаген и Москву. Никогда не знаешь, что потом. В это вся соль.

Хелен Рейнолдс-Браун — синхронный переводчик с русского и французского, оказывает услуги для ООН и других международных организаций.

По материалам сайта theguardian.com.