Самое странное место

Десять лет назад я оказался в ситуации, в которой оказываются, пожалуй, только избранные

Десять лет назад к нам в Челябинск приехал швейцарский дирижёр Оливье Кюанде. О нём много информации в интернете. Здесь будет достаточно сказать, что он учился у великого Леонарда Бернстайна и, помимо дирижирования, пишет интересную музыку сам. Сюда он приезжал, чтобы принять участие в двух проектах: продирижировать «Травиату» и затем дать симфонический концерт. Всё это с труппой и симфоническим концертом нашего оперного театра.

Хотя погружение в оперную кухню само по себе является приключением, я всё же расскажу больше о втором проекте (господин Верди, простите меня, пожалуйста!). Второй — симфонический — концерт состоял из двух отделений — «Моря» Клода Дебюсси и произведений некоторых швейцарских и французских композиторов начала XX-го века. К великому стыду из второго отделения я помню только произведение Артюра Онеггера «Пасифик 231». Это удивительная пьеса — Онеггер попытался инструментами симфонического оркестра изобразить движение поезда. Очень натуралистично и музыкально одновременно.

Мою жизнь сильно облегчала терминология на итальянском, принятая в классической музыке, поэтому на репетициях моя роль сводилась к тому, чтобы точно передавать те указания Оливье, которые он произносил на английском, переводить похвалы (он щедро раздавал их) и упрощать выбор пищи в столовой театра. Разумеется, Оливье в первый же день приезда рассказали, что у него очень кулинарное для русского уха имя.

Если вы ничего не знаете про Дебюсси и его «Море» («La Mer»), найдите и послушайте эту музыку. А перед этим представьте себе какую-нибудь картину — живописное полотно или некий образ из жизни. И попробуйте описать эту картину музыкой. И не просто описать, а передать ощущения, смену настроений, воздух, движение, воду, прибой. Как вам такая задача?! Понимаете, почему Клода Дебюсси называют музыкальным импрессионистом? Его «Море» состоит из трёх частей — «Море от рассвета и до полудня», «Игра волн» и «Диалог ветра и волн». И эта музыка — удивительная и эмоциональная.

Разумеется, Оливье и оркестр часами оттачивали нюансы. Когда итальянские музыкальные термины заканчивались, а нужного результата не получалось, Оливье пытался описать музыку и действия музыкантов совершенно немузыкальными терминами — цветом, настроением, ощущениями. И всё это время я стоял у дирижёрского пульта, рядом с маэстро, и от его имени обращался то к альтам, то к виолончелям, то к трубам или первым скрипкам. Было ли это просто? Пожалуй, нет: я находился в постоянном напряжении, мне нужно было передавать смысл и “доставать” голосом самые дальние музыкальные «рубежи».

И вот, уже ближе к завершению работы, перед концертом, во время одного из последних «прогонов» программы я сидел на стуле рядом с Оливье. И передо мной был весь оркестр. Всё было, как и последние несколько дней — тот же стул, те же люди. Но тут вдруг я понял: я нахожусь в уникальном месте и в уникальном положении. Я слышу «Море» так, как, возможно, его не слышал сам Дебюсси. Вот скажите, как вы обычно слушаете симфоническую музыку — во время своего очередного визита в оперный театр или филармонию (ведь вы же там регулярно бываете, правда)? Правильно: из зала. Как вы слушаете симфонический оркестр в записи? Правильно: через микрофоны, которые заботливый звукорежиссёр расставил около различных групп музыкантов — чтобы потом наколдовать в своём компьютере сбалансированный (как ему кажется) звук. А теперь скажите, может ли в обычной ситуации рядом с дирижёром находиться «левый» человек? И слышать живой настоящий оркестр прямо перед собой — вот так просто, как будто все пятьдесят или восемьдесят человек играют только для него?

Именно это ощущение прошибло меня в тот момент. Я оказался самым привилегированным слушателем: я слышу все нюансы, я вижу всех исполнителей. Я просто наслаждаюсь тем, что происходит — в отличие от дирижёра, который всё-таки ещё и трудится. Эти люди играют для меня. Прямо сейчас они играют для меня — ведь именно в таком состоянии, из этой редкой точки их больше никто не слышит и, возможно, никогда не слышал.

Бывают моменты, которые врезаются в память сильнее всего прочего. Таких моментов немного. Тогда — в ту самую секунду — я подумал: «Как я люблю эту работу!». Я получал сумасшедшее эстетическое и эстетское удовольствие — от работы мастера, от отклика музыкантов, от гения Дебюсси.

Естественно, сам концерт я слушал из зала. И болел за музыкантов и Оливье как за своих. Хотя, почему «как»… Я вслушивался в нюансы, ловил ощущения, которые вложили в свою музыку композиторы и которые искренне пытались донести до нас маэстро Кюанде и музыканты. Я всё равно был там — на своём стуле, рядом пюпитром дирижёра. Честно говоря, даже сейчас, если я слушаю «Море», я до сих пор задерживаю дыхание на одном эпизоде — как там гобои, справляются?