Бюро переводов «Прима Виста»
входит в ТОП-20 переводческих
компаний России.
English version

Не быть вторичным продуктом

Комментариев 0   Просмотров 4086

Синхронист и президент «Национальной Лиги Переводчиков» Николай Дупленский рассуждает о деньгах, фрилансе, работе в МИДе и о кодексе переводчика и человека

Среди переводчиков встречаются очень неординарные и разносторонние люди. Во время подготовки к интервью с президентом «Национальной лиги переводчиков» Николаем Дупленским я не мог себе представить, что мне доведётся пообщаться с дипломатом, философом и оптимистом, настолько свободно и образно выражающим свои мысли и взгляды на жизнь, что мне не захочется выбросить из интервью ни единого слова. Я всё же слегка сократил его, но постарался сохранить язык и краски, которыми Николай Константинович щедро расцвечивал свои ответы.

 

Сергей Ерёмин: Приветствую Вас, Николай!

Николай Дупленский: Здравствуйте!

 

СЕ: Николай, Вы мечтали стать переводчиком? Как Вы к этому пришли?

НД: Знаете, я не мечтал стать переводчиком. Я учился в Челябинске, в школе № 1 им. Энгельса — в одной из двух ведущих в то время школ в Челябинске. Школа была и продолжает оставаться школой с углублённым изучением английского языка и ряда предметов на английском языке. Язык там преподают, начиная со 2-го класса.

Пришёл я туда из другой школы. Там почему-то решили преподавать немецкий, а родители считали, что надо изучать английский язык. И меня перевели в эту школу. Но я пришёл туда уже в пятый класс, и меня не могли зачислить в спецкласс, поэтому я учился в параллельном.

 

СЕ: Сложно было? Как Вы справлялись?

НД: Меня всегда интересовал язык. И я успевал, меня выделяли преподаватели. Конечно, мои знания всё равно были такими, какими могут быть школьные знания иностранного языка в обычном классе. Но в моей судьбе произошел интересный поворот. Я оканчивал 10-й класс, подошло время решать, куда поступать. Помню, достал справочник «Вузы СССР», внимательно изучил его и ничего для себя не нашёл. И моя классная руководительница, преподавательница английского языка, с которой я завел разговор на эту тему, сказала: «Знаешь, есть вуз, который подойдёт к твоему складу ума, настроениям и устремлениям. Это МГИМО». А я даже и не слышал о таком институте! В справочниках о нем, кстати, тогда не сообщалось – ведомственный закрытый вуз…

Она рассказала мне, что уже двое или трое наших выпускников предыдущих лет поступили в МГИМО и успешно там учатся. Помогла установить с ними контакты, и я начал готовиться к поступлению, поступив на работу в свою же школу на должность лаборанта кабинета английского языка. Очень много занимался с превосходной преподавательницей языком индивидуально, а другими предметами – самостоятельно. Но я хотел поступить в институт международных отношений, а мыслей стать переводчиком у меня не было!

 

СЕ: Что из этого вышло?

НД: Через год я поступил туда на факультет «Международные экономические отношения». В МГИМО обязательно дают изучать два языка — первый и второй. Они отличаются по количеству часов преподавания. Первым языком мне дали хинди, а вторым — английский.

Я отучился все пять лет, съездил на практику в индийский университет в г. Варанаси (так удачно сложились обстоятельства). Потом всю нашу языковую группу и вообще всех выпускников других факультетов, которые оканчивали институт с языком хинди, взяли на работу в Министерство иностранных дел. Факультеты были разные. У меня — экономический, как я сказал. Был факультет, который в принципе куёт кадры для МИДа — факультет международных отношений, ещё факультет международного права. Везде были группы с хинди. Нас всех взяли на работу в МИД — видимо, в тот год управление кадров сочло нужным пополнить кадры индологов молодой порослью.

 

СЕ: Вы были рады?

НД: Конечно! Это было очень желанно, и я с большой радостью воспринял такой поворот в своей судьбе. После этого началась моя карьера в МИДе — я проработал там почти двадцать лет, до начала 1992-го года. Работал дипломатом, а не переводчиком. Но после первой четырёхлетней командировки, когда я вернулся в центральный аппарат МИД, меня стали привлекать к переводам. Дипломаты — и молодые и немолодые — всё равно переводили документы, связанные с их текущей работой. Были и устные переводы. А поскольку у меня неплохо было с языком и, я всегда с большим удовольствием его изучал, то всё это стало меня немножко выделять в этом смысле среди моих коллег по нашему отделу Южной Азии. А потом, когда я поехал во вторую длительную командировку,  тоже на четыре года, уже в наше посольство, через короткое время меня назначили помощником нашего посла.

Нужно сказать, что послы в то время были достаточно часто партийными назначенцами. Нередко они были очень грамотными и способными людьми, которые достойно справлялись со своими новыми дипломатическими обязанностями.

 

СЕ: Очень интересно!

НД: Да, люди были очень интересными. Но они не знали языков! Поэтому молодые МИДовцы обеспечивали их общение. Я был и помощником посла, и его переводчиком. Это было весьма ответственная работа.

Между командировками я работал над языком, развивая, в том числе, и переводческие навыки. В МИДе есть такая форма повышения квалификации сотрудников как «Высшие курсы иностранных языков». Это подразделение кадрового департамента МИД, и изучение языков/поддержание уровня владения языком является частью работы. На это выделяются часы, и руководитель отдела обязан давать возможность сотрудникам посещать занятия.

Ясное дело, что всё это должно согласовываться с текущей рабочей нагрузкой, но такая учеба предусмотрено кадровой политикой МИДа. На курсах я переходил из одной учебной группы в другую, пока не нашёл ту, которая меня устраивала. С более сильным напарником, тоже из нашего южно-азиатского отдела, и с очень сильной преподавательницей. На занятиях мы работали с плёнками, на которых Суходрев переводил Громыко. Представляете, какой прекрасный учебный материал! Таким образом, к тому времени, когда я приехал на работу в наше посольство в Дели, я уже имел развитые переводческие навыки – как в устном, так и в письменном переводе.

В то время уровень отношений между Советским Союзом и Индией был очень высок, как, кстати, на протяжении многих лет до и после этого. Связи у нашего посла были очень развитые и на самом высоком уровне.

Не быть вторичным продуктом

 

СЕ: Николай, с кем Вам довелось встречаться? Какие это были связи?

НД: Индира Ганди, президент, министры правительства и другие политические деятели высокого ранга. Я договаривался и встречах и переводил на них. Обсуждались очень важные вопросы. Кроме того, тогда между нашими странами был очень большой делегационный обмен. В Индию приезжало много наших делегаций, и нередко без переводчиков. Поэтому кого-то из сотрудников посольства, способного к переводческой деятельности, ставили на перевод — и на сопровождение, и на переговоры. Мне приходилось не раз это делать, тем более что посол почти всегда присутствовал на таких встречах. Эти четыре года очень сильно способствовали развитию моих переводческих навыков.

 

СЕ: Николай, а как Вы стали синхронистом?

НД: До синхронного перевода мне было ещё далеко. В МИДе я завершил вторую длительную командировку и, опять же в рамках кадровой политики министерства, поступил на учёбу с отрывом от производства в «Дипломатическую академию МИД СССР». Она существует и сейчас, но формат обучения несколько иной.

Во время этой учёбы мне чрезвычайно повезло: во-первых, я смог изучить ещё один язык — французский. За два года обучения мы с моими коллегами по языковой группе, которые отличались таким же рвением как и я, прошли четырёхлетний курс французского языка и сдали госэкзамены.

Но для меня всегда главным оставался английский язык. На экзаменах при поступлении начальница кафедры английского языка спросила меня: «А что Вы хотите с английским языком делать — ведь Вы им свободно владеете?», на что я ответил: «Есть аспекты, над которыми я хотел бы поработать». Сказал, что испытываю, например, трудности в понимании американского варианта английского языка, и что мне было бы интересно настроить на него ухо: смотрю кинофильмы и многое не понимаю. «Кроме того, — сказал я, —  хочу изучить синхронный перевод».

Однако меня ждало разочарование: «Мы на нашей кафедре, к сожалению, не можем предложить вам такой уровень преподавания».

Я очень расстроился. Но через пару недель она остановила меня в коридоре и дала совет: «На кафедре философии преподаёт Зоя Васильевна Зарубина. Если она согласится взять вас, то станет тем человеком, который вам нужен». Я узнал расписание Зои Васильевны, подошёл и представился. Мы сели в аудиторию и часочек поговорили по-английски.

И она согласилась! Последующие два года у меня были идеальные условия для учёбы: я занимался один на один с педагогом и специалистом высочайшего уровня, с человеком удивительнейшей судьбы. Она занималась со мной всем. Проведем сравнение: если вы берёте алмаз и добываете из недр, он вначале предстаёт вашему взору в виде грязноватого камешка. А уже потом, когда его ювелиры огранят, он становится бриллиантом и блестит своими гранями. Ясно, что я не тянул на звание «бриллианта» и сейчас не тяну, но именно этим она занималась со мной — гранила «бриллиант» из тех моих навыков, которые были не отшлифованы.

За два года занятий со мной она вывела меня на очень приличный уровень. Я сдал экзамен по синхронному переводу. Кроме того, она привила мне вкус к идиоматическому переводу. Если вы сами работаете с языком, то должны понимать, что переводя идиоматически, вы сразу переходите в более высокую лигу в смысле качества знания иностранного языка.

 

СЕ: Можете пояснить?

НД: Конечно. В наше время была такая советская пропагандистская газета «Moscow Times» (не та, которая сейчас издается издательским домом «Independent Media Sanoma Magazines»). Материалы для нее зачастую готовились приблизительно так: бралась передовица «Правды» и один к одному перекладывалась на английский языке, без всякой идиоматики. А мы с Зоей Васильевной занимались именно идиоматическим переводом с углублением в психологию англоговорящих людей. В общем, она меня очень многому научила, и я до конца своих дней буду хранить о ней добрую память и питать чувство признательности. К сожалению, её уже нет с нами — она была 1920-го года рождения, ровесница моих родителей, и уже ушла из жизни.

 

СЕ: Николай, Вы сразу начали работу синхронистом?

НД: Как раз нет! Далеко не сразу! Я закончил Дипакадемию и ещё поработал в нашем «индийском» отделе — он назывался Отделом Южной Азии. Потом я перешёл в другой отдел, который назывался «Комиссия СССР по делам ЮНЕСКО». И года два я там поработал. Начал, что называется, «по парижам» ездить и собирался уже туда в длительную командировку, но грянул 1991-й год и известные изменения в политическом и экономическом устройстве страны. Наступило трудное время. И кадровое, и карьерное положение было непростым.

Неожиданно сотрудники Министерства Российской Федерации оказались на коне, хотя в советское время МИД РФ был более чем в тени, говоря политкорректным языком. А сотрудники союзного министерства внезапно оказались ретроградами. По коридорам союзных министерств стали ходить сотрудники министерств РФ, образно говоря, затянутые в чёрные кожаные тужурки с маузерами на бедре, открывая сапогом двери (конечно, это избыточно яркое сравнение и я его привожу в расчете на понимание). В общем, ситуация была очень неважная. Бюджетные организации сидели на голодном пайке, и было непонятно как жить.

И в этот момент я принял очень непростое для себя решение поменять место работы. Надо сказать, что я был не один такой смелый — многие уходили с государственной службы, потому что тогда открывались возможности для частной инициативы. Начинались очень мутные годы развития дикого капитализма в стране. Но тогда всё это выглядело и воспринималось как новые возможности.

Я ушёл. Это было очень непростое решение. До того момента я даже не представлял себе, что могу уйти из МИДа, с дипломатической работы — она всегда была пределом моих мечтаний.

 

СЕ: Николай, сколько лет Вам было к этому моменту?

НД: Сорок — я с 1952-го года рождения. Не юноша, как понимаете.

 

СЕ: Очень непростой возраст для изменений!

НД: Тогда в массовом порядке люди искали новой жизни. Это было естественно. И опять же — я уходил совсем не на переводческую стезю. Мне предложила вариант работы та же самая преподавательница, с которой мы сохранили очень близкие отношения вплоть до момента её ухода из жизни. К ней обратился один из её выпускников, лет на 15-20 постарше меня. Он уже открыл какую-то фирму, связанную как раз с языком, и искал сотрудника на определённую должность.

Я пошёл туда, но через несколько месяцев наши пути разошлись. Он-то уже мыслил рыночно, а я ещё был добросовестным советским чиновником, привыкшим идти туда, куда тебе скажут,и особенно с инициативой не выступать. А бизнес требует инициативности. Короче говоря, впервые в моей жизни я оказался уволенным. Это было серьёзное испытание, потому как до этого в моей трудовой книжке были записаны только благодарности. А тут я оказался неадекватным производственным требованиям!

Это было трудно психологически и материально. Вокруг все торговали «сникерсами» и «бюстгальтерами на меху». По своему воспитанию, по мировоззрению я не мог пойти по этому пути.

 

СЕ: Как Вы справились?

НД: Месяца два я был безработным. Очень неприятное ощущение. Но это время я потратил на переоценку ценностей и инвентаризацию своих производственных навыков, чтобы трезво оценить то, что я умею делать и что могу предложить в сложившейся ситуации. Мне помогла жена, поддержала в этот непростой момент. И я осознал, что обладаю очень развитыми переводческими навыками. И это действительно было так. Я всегда очень много занимался языком, и те служебные ситуации, о которых я Вам рассказал, способствовали развитию этих навыков. Кроме того, когда ты работаешь в МИДе на дипломатических должностях, то в силу специфики работы ты быстрее приобретаешь жизненный опыт, чем в иных структурах. Ты начинаешь находиться на более высоком положении в структуре загранучреждений, чем люди даже постарше тебя, но не дипломаты. Здесь опыт набирается довольно быстро.

Я подумал, что смог бы пойти по этому пути, но у меня не было никаких представлений о том, как подступиться к этому делу. Это сейчас для молодых людей естественно, что мы живём в рыночной экономике, а тогда мы переходили из социалистической экономики в рыночную. И хотя мы её в массе своей приветствовали, потому что она раскрепощала и давала возможность что-то сделать свое, но понимания того, как в ней работать, не было. Естественно, что и в советское время были проныры, подпольные миллионеры типа Корейко и разные цеховики. Эти люди уже тогда по-другому думали, но основная масса училась на своих ошибках, и это было очень болезненно.

 

СЕ: Николай, что Вы в итоге сделали?

НД: У меня не было преимуществ выпускников иняза, которые, выпустившись из института, сохраняют возникшие в студенческие годы связи и могут пользоваться преимуществом того, что по-английски называется «old boys network». Они-то еще на студенческой скамье свыкаются с мыслью, что будут переводчиками – все или не все, это уже не важно.

Я же окончивал МГИМО, а в МГИМО готовили не переводчиков, и у студентов МГИМО в головах даже не было представления о том, что когда-то они смогут работать переводчиками. Я всё делал методом логического продумывания шагов. Начал изучать телефонные справочники, смотреть, кто может заинтересоваться предложением моих услуг. Разослал энное количество писем. Тогда электронной почты не было. Компьютера у меня ещё не было. Разослал обычной почтой!

 

СЕ: Что из этого получилось?

НД: КПД этого рекламного действия был очень низок. Я разослал, наверное, 150 писем. На них мне пришло четыре отрицательных ответа. Большинство адресатов просто проигнорировали мои письма. Но пришло два заинтересованных ответа – из коммерческой секции посольства Великобритании в Москве и представительства итальянской национальной нефтегазовой компании «Аджип». С этими двумя заказчиками у меня завязались реальные отношения, а поскольку навыки, как я уже сказал, у меня были развитыми, то они сразу оценили преимущества сотрудничества со мной — я довольно долго после этого с ними работал и одновременно нарабатывал клиентскую базу. Так я ступил на «скользкий» путь переводчика-фриланса.

Работая с этими заказчиками, я переводил последовательно, в привычном мне формате. Работая в МИДе, я тоже всегда переводил последовательно, так как все беседы и переговоры ведутся именно так. Я же, как Вам сказал, прошёл курс обучения синхронному переводу и сдал экзамены, однако ситуаций, когда я мог бы попробовать себя в этом деле, до того момента не возникало.

 

СЕ: Помог случай?

НД: Опять выручила моя замечательная преподавательница — Зоя Васильевна Зарубина. Как-то она позвонила мне: «Меня позвали на синхронный перевод, а я не могу, хочу передать тебе заказ». Должен Вам сказать, что в этот момент у меня всё похолодело внутри! Я это очень отчётливо помню! Я понимал, что вот он — шанс, которым мне обязательно нужно воспользоваться, за который нужно ухватиться. И я говорил с ней о предстоящей работе, расспрашивал о деталях. А про себя страшно волновался. Еще бы: одно дело — учебный перевод, другое дело — за деньги! Совсем другой уровень ответственности.

 

СЕ: Что это было за событие?

НД: Тема того мероприятия очень хорошо врезалась в память: методический семинар по переводу библейских текстов на другие языки. Сама тема лежала совершенно в стороне от всего, чем мне приходилось до этого заниматься, но оказалась очень интересной! Существуют «Объединенные библейские общества» – организация, штаб-квартира которой находится в Великобритании. Эта организация уже многие десятилетия занимается содействием переводу библейских текстов — Ветхого Завета и Нового Завета — на другие языки. Ее сотрудники сами являются хорошими методистами и привлекают отличных преподавателей и профессоров из других учебных заведений для подобного рода занятий. Это был их первый семинар в Москве. Проходил он в уже снесённом сейчас здании гостиницы «Россия». Были приглашены очень известные люди: представители РПЦ, академик С.С.Аверинцев и другие.

Нас было трое. Всем было очень трудно, потому что тематика была очень уж непривычная. Но мы все же справились.

И вот заказчики с нами расплатились. Тогда был другой формат цен, и деньги были другие. И каждому из нас дали довольно плотненькую пачечку денег. Купюры были новые и разноцветные. Эта пачечка денег была очень ощутимой! Помню, был день ранней весны, и эта пачечка денег хорошо наложилась на приятную весеннюю погоду. Я пришёл домой и говорю членам семьи: «Очистите, пожалуйста, стол на кухне». И когда со стола убрали все предметы, я взял эту пачку и слегка швырнул ее с одного угла стола на другой по диагонали. Пачечка легла на стол разноцветным веером. Я об этом так подробно рассказываю сейчас, потому что очень яркие воспоминания!

Тот момент оказался водоразделом в моей новой профессиональной судьбе. Начиная с него, я уже не оглядывался назад, а завоёвывал позиции на рынке, повышал свои ставки, развивал свои связи. Вот такой длинный ответ на Ваш вопрос!

Я никогда не мечтал быть переводчиком, но меня всегда интересовал язык. Переводчиком я стал по стечению обстоятельств. Сейчас, оглядываясь на те 22 года, в течение которых я являюсь фрилансером, я могу сказать, что мне очень нравится моё нынешнее состояние. Естественно, первые годы, после ухода из МИДа, с дипломатической работы, я испытывал сомнения. Многие мои коллеги, которые остались в МИДе, говорили при встрече: «Ну, что ты, давай возвращайся! У нас много вакансий!» Люди уходили, и действительно образовалось много вакансий, поэтому служебный рост оставшихся был очень быстрым. Но я не считал возможным вернуться. Сейчас я рад тому, что не поддался на минутную слабость, что шёл по этому пути, который для себя выбрал.

Не быть вторичным продуктом

 

СЕ: Николай, что Вам нравится в Вашей профессии?

НД: Мне очень нравится состояние переводчика-фрилансера! Нравится свободой. Это слово является ключевым в перечне достоинств этого состояния. У вас нет никакого дурака-начальника над вами. У вас нет никаких подчинённых под вами, которые бы подвели вас, а вам потом пришлось бы расхлёбывать кашу. Вы полностью несёте ответственность за то, что вы делаете. Весь ваш бизнес очерчен физическими контурами вашего тела. И если вам есть что предложить, то вы преуспеете на этой стезе. А поскольку мне было что предложить, то постепенно я стал выделяться на этом рынке.

Но и работа переводчика — как профессия — очень интересна сама по себе! Это интеллектуальная, творческая работа. Вы многое видите, вы многое знаете и постоянно узнаёте все больше. Вы общаетесь с людьми, вы каждый раз решаете какую-то сложную задачу, и если вам удалось её решить, то говорите себе «Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!» Да, так бывает.

 

СЕ: Николай, смею предположить, что эти задачи очень часто выходят за рамки просто перевода. Почему? Потому что всегда есть живые реальные люди со своими задачами с одной стороны и с другой стороны. И наверняка приходится где-то прыгать выше головы.

НД: Выше головы прыгать редко приходиться. Все же начнём с того, что к каждому мероприятию готовишься. Просто прийти и переводить можно, когда у тебя длительные отношения с одними и теми же группами людей и тематика их бесед тебе известна. Тут можно прийти без специальной подготовки к конкретному разговору. Я, например, семь лет из двадцати двух работал одним из переводчиков российско-американской программы по физической защите, учёту и контролю ядерных материалов. Это были поездки в Челябинск-40, Красноярск и другие «атомные места». Стоял на крышках хранилища плутония в Челябинске-40.

По этой тематике я знал очень много. Меня можно было ночью разбудить, и я пошёл бы переводить. А во всех иных случаях готовишься к каждому переводу.

Что касается прыжков выше головы: естественно, гораздо проще стряхнуть с себя другие обязанности — прийти, перевести, раскланяться, сказать «До свидания, будьте любезны выдать мне гонорар» и уйти. Но возникают человеческие отношения между переводчиком и его заказчиками. Возникает необходимость позвонить, передать какую-то информацию.

У меня есть клиент, с которым я сотрудничаю уже 16 лет. Он хорват по национальности, но давно живёт в Америке. Занимается консалтинговыми услугами в сфере гостиничного бизнеса. И как я ни пытаюсь оттолкнуться от многочисленных просьб с его стороны кому-то позвонить, что-то сделать, никак не удаётся. Почему? Просто я понимаю, что если я не сделаю, то ни он, ни его сотрудники сделать этого не смогут. И я выполняю то, чем не очень хочется заниматься. Но ведь если клиент как человек тебе неприятен, ты с ним вообще не сотрудничаешь, а если нормальные отношения, делаешь для него больше.

Я не могу сказать, что это «прыжки выше головы». Просто занимаешься не только переводческой работой. Заниматься этим или нет — это зависит от тех клиентов, с которыми трудишься.

Совсем другое дело, когда ты едешь со своими заказчиками в командировку. Ты с ними находишься целый день. Вы общаетесь, устанавливаются личные отношения.

Например, у меня какое-то время были отношения с двумя канадскими золотодобывающими компаниями. Одна из них присматривалась к Южно-Уральской золотодобывающей компании, которая имеет шахту около города Пласт. И мы спускались в шахту. А есть требования техники безопасности, и нужно особым образом одеваться.В соответствии со всей этой техникой безопасности нам выдали брезентовые штаны, куртки, резиновые сапоги и портянки. Понятно, что никто из этих иностранцев никогда в жизни портянок не видел и не знал, как их наматывать! Значит, надо было показать, как это делается. Забавная ситуация, конечно, но это иллюстрация того, что в командировках ты по-человечески общаешься с людьми. И, конечно же, помогаешь сгладить шероховатости, которые неизбежно возникают у них из-за незнания того, как у нас делаются самые простые вещи.

Если ты приезжаешь в какую-то другую страну, то можешь и не знать, где купить билет на автобус или на трамвай и кому его предъявлять. Так же и иностранцы у нас чувствуют себя не совсем уверенно. И переводчики, работающие с ними, играют роль опекуна. В кавычках, конечно.

 

СЕ: Николай, а как Вы ищете заказы сейчас? Заказчики сами Вас находят, или Вы всё-таки какие-то действия со своей стороны предпринимаете?

НД: Как я Вам сказал, я уже 22 года иду по этой стезе, и думаю, что не меньше половины этого срока я с разной степенью активности рекламировал себя и предлагал свои услуги. Особенно на первом этапе, когда меня вообще никто на рынке не знал. По мере того как у меня появлялись первые заказчики, по мере того как эти заказчики  рекомендовали меня кому-то ещё (это самая лучшая рекомендация), расширялся круг людей, с которыми я работал. Кто-то видел меня и мою работу на мероприятиях, потом подходил и просил визитную карточку. Так тоже устанавливались и развивались связи.

Плюс к этому, как я уже говорил, я обладал развитыми навыками, когда пришел на рынок. Это меня выделяло, даже когда я был новичком. Скажем, торчит гвоздь из стула. Вы садитесь на стул и сразу чувствуете гвоздь. Можно сказать, что вот так я и торчал. Без сомнения, были и есть переводчики лучше меня. Но в массе я все же выделялся.

Выделялся ещё и потому, что раньше очень много труда вложил в изучение языка и в развитие и совершенствование своих навыков. Всё это было не на пустом месте. Я не хвалюсь. Я вышел на рынок сформировавшимся переводчиком, мне только не хватало опыта коммерческой продажи своих знаний и опыта.

А потом наступил момент, когда я перестал заниматься рекламой, и заказчики стали находить меня сами по рекомендациям других людей, заказчиков, которые со мной работали.

К тому же коллеги предлагают работу. Среди переводчиков-фрилансов очень развито сотрудничество по горизонтали, особенно среди устных переводчиков. Если ты работаешь синхронно, то вас должно быть двое в кабине. И если я пригласил какого-то коллегу с собой поработать, то он, будучи более или менее порядочным человеком, запомнит это и постарается в дальнейшем пригласить и меня. Так вот естественным путем развивается клиентская сеть.

Можно сказать, что с середины 22-летнего периода я заметно снизил интенсивность ведения собственной рекламы. Последние годы я точно не рекламирую себя.

 

СЕ: Николай, я скажу Вам, что 2 положительных ответа на 150 писем по нынешним меркам очень неплохо. Сейчас, чтобы получить какой-то заметный отклик, нужно разослать гораздо больше писем. У Вас случайно не сохранилось текста того письма?

НД: Нет, ничего особенного этот текст из себя не представлял. Но я хочу сказать одну важную вещь. Для меня всё было ново, и я очень интенсивно бродил по Интернету в поисках советов людей, которые уже прошли этот путь. Наткнулся на сайт одного англичанина. Он был женат на польке, и они переводили с английского на польский и с польского на английский. Этот парень мигрировал постоянно между Лондоном и Варшавой. Он оказался способным — «писучим», скажем так , и решил положить на бумагу накопившийся опыт организации переводческого дела и превратить его в звонкую монету. Я с огромным интересом и пользой для себя читал его практические советы. Он издавал и рассылал бюллетень, на который я подписался. Этот переводчик также написал электронную книжицу с интригующим названием «Как заработать 80000 фунтов стерлингов в год, будучи переводчиком-фрилансером». Мы с моим коллегой купили в складчину эту книжку и изучили ее — там содержалось много полезных практических советов о том, что и как делать. Например, о том, как писать письма потенциальным заказчикам с тем, чтобы они их читали, а не нажимали поспешно на кнопку «Delete» – ведь в отличие от физического письма для удаления электронного письма требуется полсекунды. Но это можно попытаться преодолеть, применяя определенные приемы написания писем, если понимаешь, как их читают менеджеры переводческих компаний. Здесь я потратил довольно много времени на то, чтобы изучить чужой опыт и применить его к своей деятельности. Это было очень полезно, и многое из того, что тот парень писал, применимо и сейчас.

Я являюсь одним из руководителей «Национальной лиги переводчиков» — одной из двух профессиональных переводческих ассоциаций у нас в стране. И если вы имели возможность побродить по нашему сайту, то видели, что мы стараемся делиться тем, что знаем, с другими коллегами для того, чтобы они могли использовать в своей работе крупицы положительного опыта, накопленного другими. Или чтобы повысить уровень услуг, который они оказывают, развить свои навыки, ну, и в целом приподнять на более высокий уровень наше переводческое сообщество.

 

СЕ: Николай, мне показалось, что на сайте «Национальной лиги переводчиков» очень много неформальных текстов. Эти тексты излагаются от первого лица. Их интересно читать просто потому, что за ними видишь живого человека. Это такая политика? Или просто подобрались люди, которые решили сделать всё именно так? И как к Вам пришла идея создать эту организацию? Ведь это огромный труд!

НД: Отвечу сначала на первую часть вопроса. Именно я являюсь ответственным за контент фактически с момента создания нашего сайта. В прошлом году нашей организации исполнилось 10 лет. Все эти годы я был главным редактором сайта и автором многих текстов, и инициатором обращения к другим с тем, чтобы побудить их стать авторами. Эту роль я продолжаю играть до сей поры. Но какой-то осознанной политики, положенной на бумагу, у нас не было. Само собой так получилось. Мы хотели, чтобы было полезно. Конкретно и неформально. Вы заметили это, и это очень приятно.

Как сложилось, что мы создали свою организацию? Об этом стоит поговорить.

Уже имея за плечами несколько лет работы в формате переводчика-фрилансера, я подумал о том, что, наверное, было бы неплохо вступить в профессиональную ассоциацию переводчиков для того, в том числе, чтобы на моей визитной карточке было написано: «Член такой-то организации». Посчитал, что такие регалии повысят мое реноме в глазах заказчика — встречают по одежке, провожают по уму. Это, конечно, рыночный аспект, но и общение с коллегами по профессии приносит много полезного и приятного само по себе. С этого, кстати, надо было бы начать.

В то время у нас была единственная ассоциация подобного рода — «Союз переводчиков России». Он успешно существует и по сей день: в прошлом году «Союзу» исполнилось 25 лет. Я подал заявление. Через какое-то время меня приняли в эту организацию, членом которой я продолжаю оставаться и сейчас, хотя главную свою общественную работу веду в рамках «Национальной лиги переводчиков».

Через довольно короткое время после моего вступления в СПР у нас в нашей секции началась очень бурная общественная жизнь. Моя активность оказалась замеченной, и мне предложили войти в состав правления СПР спустя всего несколько месяцев после нахождения в стане СПР. На протяжении последующих трёх лет я входил в состав правления.

В какой-то момент я и некоторые мои коллеги по секции стали ощущать неудовольствие от недостатка живых дел в работе СПР – во всяком случае, по нашим ощущениям. Сейчас в СПР дела идут по-другому. А тогда — повторюсь — у нас возникло ощущение неудовлетворенности.

Мы выступили с некоторыми предложениями, которые могли бы, как нам казалось, способствовать улучшению ситуации, но не нашли понимания среди тогдашних членов правления. И тогда мы трое (Ю. Алексеев, Ю. Новиков и я) вышли из состава правления. Накануне очередного съезда СПР мы сказали, что не будем баллотироваться и претендовать на переизбрание. И я скажу Вам — стало легко-легко после того, как сложил с себя ярмо общественной нагрузки, которая не имела достаточного конкретного содержания.

Не быть вторичным продуктом

СЕ: Что случилось дальше?

НД: По прошествии примерно двух месяцев один из моих товарищей (Ю. Алексеев) позвонил и сказал: «Надо всё-таки что-то делать для защиты интересов переводчиков». Ему и принадлежит заслуга в придании первоначального толчка процессу создания Национальной лиги переводчиков.

Мы стали встречаться, обсуждать его предложение и всё больше и больше загораться этой идеей. Постепенно мы стали размышлять о том, кого ещё позвать в инициативную группу. Начали анализировать круг знакомых нам переводчиков, вырабатывать определенные критерии относительно того, какие фильтры стоит применить к людям, чтобы их позвать для обсуждения.

Фильтры были, в общем-то, понятные. Мы хотели, чтобы это были сильные переводчики. Чтобы, по возможности, они были универсальными переводчиками, работали и устно, и письменно. Чтобы они твердо стояли обеими ногами в рынке, знали себе цену, и умели спрашивать и получать с заказчика адекватное вознаграждение за свои развитые навыки. Ну, и, по возможности (это уже на втором плане), чтобы они были приличными людьми. Этот параметр не был определяющим, и в первые годы у нас возникали разные шероховатости — мы притирались друг к другу, уточняли путь, по которому должны пойти и так далее.

Мы конституировались в так называемое некоммерческое партнерство, коим продолжаем оставаться и по сей день. Это означает, что все члены нашей Лиги, члены этого некоммерческого партнерства, имеют как равные права, как и равные обязательства. А некоммерческий характер партнерства заключается в том, что мы не можем раздавать возможные доходы себе в качестве дивидендов.

 

СЕ: Николай, а что это могут быть за доходы?

НД: Первая и основная статья доходов — это членские взносы. Далее. Если я, скажем, прочитал лекцию, то я могу отдать гонорар в общую кассу. Если мы, например, организовали от имени лиги обучающие семинары для переводчиков и получили какую-то прибыль, то она тоже уходит в общую кассу. Но доходы могут тратиться только на уставные цели. Такой формат был выбран тогда, он нас полностью устроил, и мы в этом формате существуем вот уже 10 лет.

 

СЕ: Николай, на сайте «Лиги» я наткнулся на статью переводчика Черчилля, в которой он рассуждает об обучении. Как учитесь Вы? Вы ведь до сих пор учитесь, как любой профессионал высокого класса! Есть у Вас какие-нибудь свои приёмы или ритуалы?

НД: Я — в одной из таких профессий (хотя, наверняка, их немало), в которой нужно постоянно учиться. Например, зубной врач, который не учится, не знает современных материалов, будет отставать от своих коллег-конкурентов. Другие более умные и более способные к занятиям и учебе дантисты опередят его. В нашей переводческой деятельности учёба — абсолютная необходимость.

В чем заключается учеба? В том, в частности, что ты постоянно открыт к информации из разных источников о событиях текущей жизни. Даже если тебе неинтересно и раздражает что-то из текущей информации, ты все равно должен это в себя впитывать как губка. Для чего? Чтобы быть в курсе. Если вдруг в ходе беседы, которую тебе придётся переводить, возникнет разговор о текущей политической ситуации, ты, по крайней мере, будешь знать о событиях и знать имена и фамилии действующих лиц. Далее,  у переводчика должна быть развитая база политехнических знаний, чтобы он мог уверенно брать разные заказы и переводить на разные темы. Мне помогло, что ещё с подросткового возраста я был весьма любознательным. Я неплохо учился в школе. Я поступил в МГИМО, что само по себе потребовало серьезной подготовки. Учеба в МГИМО тоже, естественно, дала мне многое. Затем я долгое время работал в МИДе.

Что касается профессиональной учебы, то, как я уже сказал, переводчик готовится к каждому мероприятию. Получает доклады от организаторов, ищет информацию в Интернете, составляет глоссарий. Переводчик должен говорить на том профессиональном языке, который привычен и понятен участникам конференции. Я не могу позволить себе говорить описательно. Нужно, чтобы мой перевод не царапал слух профессионала. Для того чтобы я говорил на их языке, я должен хорошо подготовиться. Набрать слова на русском и на английском, углубиться в тематику до такой степени, чтобы удержать всё это в голове в течение всех дней мероприятия. Это очень важная сторона подготовки переводчика, это является одной из форм повышения его профессионального мастерства. Это то, что должны делать все.

Конечно же, сейчас есть масса интересных курсов повышения квалификации. Есть информация, которую сам читаешь в Интернете. Всё это зависит от того, сколько у тебя свободного времени. Я читаю преимущественно общественно-политические, специальные тексты. Но я это делаю постоянно. Кто-то слушает радио или телевидение на иностранном языке. Это точно идёт на пользу. У меня далеко не всё из этого получается. Жалко, но что делать.

 

СЕ: Николай, я хотел бы задать Вам немного странный вопрос. Если представить себе, что Вы достигли только одной десятой части от всего того, что в Вас заложено, Вам дано, как Вы думаете, где остальные девять десятых? Куда можно было бы развиваться, где лежат другие Ваши открытия и возможности?

НД: Вы имеете в виду меня как личность? Или как переводчика?

 

СЕ: А Вы можете ответить и так, и так?

НД: Как переводчик, я думаю, я уже вряд ли разовьюсь на оставшиеся девять десятых — всё-таки я прошел достаточно долгий жизненный путь. Возможно, мне осталось 10-12 лет активной производственной жизни, если доведется пожить. Поэтому я думаю, что буду просто продолжать делать то, чем занимаюсь, и так развивать себя и поддерживать свои навыки, как я сейчас Вам это описал.

А что касается развития меня, как личности… Мне доставляет удовольствие сказать, что большинство моих коллег-переводчиков — люди многоплановые и интересные. Собственно говоря, мы и сошлись в рамках Лиги переводчиков потому, что интересны друг другу, нам приятно друг с другом общаться. Мы содержательные люди. Я, например, всегда с удовольствием занимался физкультурой и спортом, и сейчас продолжаю заниматься ими, катаюсь на горных лыжах. Увлекаюсь фотографией, люблю путешествовать.

 

СЕ: Николай, если бы Вы не были переводчиком, то кем бы Вы были? Есть какое-то альтер-эго, в котором Вы могли бы состояться?

НД: Это вообще гипотетический вопрос. Когда я стал переводчиком-фрилансером, это был вынужденный шаг. Моё решение было обусловлено определенной жизненной ситуацией, в которой я оказался. Однако оно было обоснованным, потому что было принято мной после анализа того, что я умею делать и что я умею делать хорошо. И это решение оказалось правильным — в тот момент, применительно ко мне, каким я был тогда.

Я не знаю и не могу ответить на вопрос, кем бы я мог стать, если бы не стал переводчиком. У меня нет других навыков, развитых в такой же степени, как переводческие. Хотя, как я сказал, я увлекаюсь фотографией. Может быть, я мог бы пойти по этому пути. Но я продвинутый любитель, что называется, не более. Если бы жизненная ситуация сложилась по-другому, может быть, я бы по этому пути пошел. Пожалуй, это можно рассматривать в качестве теоретического альтернативного варианта профессионального развития.

 

СЕ: Очень интересно. Николай, если мы создадим некий виртуальный кодекс переводчика, какую одну фразу, одно предложение Вы бы туда включили?

НД: Кстати, такой кодекс переводчика сейчас создается — «Этический кодекс переводчика». Над ним работает отраслевая экспертная группа, в состав которой я вхожу. Эта отраслевая группа была сформирована года 4 тому назад для подготовки всероссийского переводческого форума, который проходил в Казани. Мы там подготовили ряд документов, а в прошлом году в Екатеринбурге представили черновик этического кодекса. В конце июня будет очередной шестой форум переводчиков России, мы там представим уже отработанную версию этического кодекса.

Какую одну фразу стоит включить в такой кодекс, о котором Вы заговорили? Она относится не только к переводчику, она относится вообще к той жизненной позиции, которую я старался занимать всю свою жизнь. С разной степенью успешности, естественно. Я, еще будучи молодым человеком, сформулировал для себя следующий принцип. В. Войнович в своём романе-утопии «Москва 2042» обыгрывает понятия: продукт первичный и продукт вторичный. Так вот, мой жизненный принцип — «не быть продуктом вторичным» (если Вы переведете эту фразу с эзоповского языка на народный, то прозвучит яснее и доходчивее). И этот принцип, на мой взгляд, покрывает очень многое. Нужно вести себя порядочно. Быть мужиком.

Я, конечно, грубовато сформулировал эту мысль. Она изящнее была выражена А. С. Пушкиным, когда он избрал эпиграфом к своей повести «Капитанская дочка» пословицу: «Береги платье снову, а честь — смолоду!». Но смысл остаётся тем же.

 

СЕ: Николай, я подумаю, как поступить лучше. А сейчас задам Вам последний вопрос: какой совет начинающим переводчикам Вы бы дали? Один совет?

НД: Я не буду оригинальным. Труд – основа всего. Как потопаешь, так и полопаешь. И чем больше труда ты вложишь в развитие себя как профессионала, тем больше будет отдача, тем успешнее ты будешь идти по той стезе, которую для себя выбрал. Тем больше удовлетворения ты получишь от выполнения той интересной работы, за которую взялся. И тем больше будет материальное вознаграждение, в конце концов, которое ты получишь. Ведь переводчик-фрилансер несет полную ответственность за себя и за свою семью. Мы же видим, какое у нас пенсионное обеспечение (не будем углубляться в эту тему)! Потому труд — основа благосостояния переводчика-фрилансера.

Это первое — с точки зрения профессионального мастерства. И второе — то, о чём я только что сказал: не быть г…. в отношениях с людьми. С коллегами, с заказчиками. Вот такие пожелания я могу высказать на основе моего жизненного опыта, ограниченного и субъективного. Я, как уже сказал, не оригинален. Мысли эти высказывались до меня более зрелыми и старшими товарищами. И я к этому мнению всецело присоединяюсь.

 

СЕ: Николай, несмотря на то, что кто-то эти мысли до Вас уже высказывал, Вы их прожили и проверили и говорите от себя. И, по-моему, очень убедительно.

НД: Да, я действительно их говорю осознанно. И искренне — из своего опыта. Это так.

 

СЕ: Николай, спасибо огромное. Вы очень интересный собеседник. И некоторые нелитературные моменты, признаюсь, только оживили диалог, сделали его более честным. Николай, ещё раз спасибо Вам за Ваше время. До свидания!

НД: Успехов. Пока!

×
Мы перезвоним

Укажите номер телефона, и наш специалист перезвонит в течение 15 минут. Во внерабочее время мы позвоним на следующий рабочий день

Нажимая на кнопку, вы даёте согласие на обработку своих персональных данных

Жду звонка

×
Выберите удобный для Вас способ связи